М Б С

Как шутят в одессе.

Группа людей со скорбными лицами и музыкальными инструментами,
впереди бригадир-дирижер. Звонок. Выходит жилец. Бригадир вежливо
приподнимает шляпу.
Б. - Ай-ай-ай. Мне уже говорили. Какое горе!
Ж. - Какое горе?
Б. - У вас похороны.
Ж. - Похороны?
Б. - Ришельевская 6, квартира 7?
Ж. - Да.
Б. - Ну?
Ж. - Что?
Б. - Будем хоронить?
Ж. - Кого?
Б. - Что значит кого? Кто должен лучше знать: Я или ты? Ну, не валяй
дурака, выноси.
Ж. - Кого?
Б. - У меня люди. Оркестр. 15 Человек живых людей. Что у них детей
нет? Маня, прошу.
(Толстая маня, в носках и мужских ботинках, ударила в тарелки и
посмотрела на часы.)
Ж. - Минуточку. Кто вас сюда прислал?
Б. - Откуда я знаю? Может быть, и ты. Что я всех должен помнить?
(Из коллектива вылетает раз'яренный тромбон:)
- Миша, здесь будет что-нибудь? Или мы разнесем эту халабуду
вдребезги-пополам. Я инвалид, вы же знаете.
Б. - Жора, не изводите себя. У людей большое горе - они хотят
поторговаться. Назовите свою цену. Поговорим как культурные люди. Вы еще
не слышали наше звучание.
Ж. - Я себе представляю.
Б. - Секундочку. Вы услышите наше звучание - вы снимете с себя
последнюю рубаху. Эти люди чувствуют чужое горе как свое собственное.
Ж. - Я себе представляю.
Б. - Станьте там и слушайте сюда. Тетя маня, прошу сигнал на
построение. (Толстая маня ударила в тарелки и посмотрела на часы. Бригадир
прошелся кавалерийским шагом.)
- Константин, застегнитесь. Спрячьте свою нахальную татуировку с
этими безграмотными выражениями. Если вы ее не выведете - я вас отстраню
от работы. - Петр григорьевич, вы таки студент консерватории, возможно, вы
культурнее нас - вы знаете ноты, но эта ковбойка вас унижает. У нас, слава
богу, есть работа. Уличное движение растет. Мы только в июле проводили 15
человек, не считая три свадьбы. - Теперь вы, маня. Что вы там варите себе
на обед, меня не интересует, но от вас каждый день пахнет жареной рыбой.
Переходите на овощи или мы распрощаемся.
- Прошу печальный сигнал.
(Оркестр играет фантазию, в которой с трудом угадывается похоронный
марш. Жилец аплодирует.)
Ж. - Большое спасибо. Достаточно. Но все это напрасно. Наверно,
кто-то пошутил.
Б. - Может быть, но нас это не касается. Я 15 человек снял с работы,
я не даю юноше закончить консерваторию. Мадам бородко бросила хозяйство на
малолетнего бандита, чтоб он был здоров. Так вы хотите, чтоб я понимал
шутки? Расчитайтесь, потом посмеемся.
(Из группы музыкантов вылетает раз'яренный тромбон:)
- Миша, что вы с ним цацкаетесь? Дадим по голове и отыграем свое,
гори оно огнем.
Б. - Жора, не изводите себя, вы же еще не отсидели за то дело. Что вы
опять нервничаете?
Ж. - Почем стоит похоронить?
Б. - С почестями?
Ж. - Да
б. - Не торопясь?
Ж. - Да
б. - По пятерке на лицо.
Ж. - А без покойника?
Б. - По трешке, хотя это и унизительно.
Ж. - Хорошо, договорились. Играйте. Только пойте: "В память сигизмунд
лазаревича и сестры его из кишинева".
(Музыканты по сигналу мани начинают играть и петь: "Безвременно,
безвременно. На кого ты нас оставляешь? Ты - туда, а мы здесь. Мы здесь, а
ты - туда." За кулисами крики и плач. Кого-то понесли.) Бригадир,
повеселев: "Вот вам и покойничек".
Ж. - Нет, нет. Это только что. Это мой сосед сигизмунд лазаревич. У
него сегодня был день рождения.

Двадцатый век.

Вторая половина хх века - туберкулез отступил, сифилис стал мельче,
но шире, воспаление легких протекает незаметно. Дружба видоизменилась
настолько, что допускает предательство, не нуждается во встречах,
переписке, горячих разговорах и даже допускает наличие одного дружащего,
откуда плавно переходит в общение. Общением называются стертые формы
грозной дружбы конца хIх - начала хх столетия.
Любовь также потеряла угрожающую силу середины хVIII - конца хIх
века. Смертельные случаи крайне редки. Небольшие дозы парткома, домкома и
товарищеского суда дают самое благоприятные результаты. То есть, любовь в
урбанизированном, цивилизованном обществе принимает причудливые формы: От
равнодушия до отвращения по вертикали и от секса до полной фригидности по
горизонтали. Крестообразная форма любви характерна для городов с
населением более одного миллиона.
Мы уже не говорим о том, что правда второй половины хх века допускает
некоторую ложь и называется подлинной.
Мужество же наоборот, протекает скрытно и проявляется в зкстремальных
условиях трансляций по телевидению.
Понятие честности толкуется значительно шире: От некоторого
надувательства и умолчания, до полного освещения крупного вопроса, но
только с одной стороны.
Значительно легче переносится принципиальность - она теперь допускает
отстаивание двух позиций одновременно. Поэтому споры стали более
интересными, ввиду перемены спорящими своих взглядов во время спора, что
делает его трудным для наблюдения, но более коротким и насыщенным.
Размашистое чувство включающее в себя безжалостность, беспощадность и
жестокость называется добротой.
Форму замкнутого круга приняло глубокое доверие в сочетании с полным
контролем.
Человека говорящего "да" подвергают тщательному изучению
рентгеноскопией не скрывается ли за этим "нет". Точный ответ дает только
анализ мочи, который от него получить трудно, так же как и резолюция
"выполнить" может включать в себя самый широкий смысл: От "не смейте
выполнять", до "решайте сами".
Под микроскопом хорошо видны взаимовыручка и поддержка, хотя и в
очень ослабленном виде.
Приятно отметить, что с ростом городов чувства и понятия потеряли
столь отталкивающую в прошлом четкость, легко и непринужденно перетекают
из одного в другое, как разные цвета спектра образуют наш теперешний белый
свет.

Монолог мусоропровода.

Из мусоропровода рубахи пошли, бритва "механический спутник", брюки
габардиновые, макинтош "дружба". Раздобрел народ, соус в конализации
находят, в отбросах - рыба фаршированная, а вчера старушка двоих окатила с
балкона - химчистка не взяла: Сироп. Окончательно народ сдурел: Макасины
ловятся, 46 размер, никто не берет. Мужчина на физической работе 52
животом об верстак трет, кашне ему не хватает шею замотать, вместо рожи
такая сковорода, жена или другая женщина за неделю не перецелует, а вы
говорите концентрат в урне. Бабка с магазина прет, крупа сыпется - куча
ворон сзади, не обернется, и дети у нее кроты, щеки сзади видны, зады
свисают, как черешни.
А бабы есть: Только боком в государственное учреждение, только боком.
Скомандуют ей: "Пятки вместе, носки врозь" - умрет, а не сомкнет. И дышит,
как компрессор, желудок на глаза давит, и грозит им полная неподвижность.
Им говорят: "Двигайтесь больше, дамы, вам грозит неподвижность,
двигайтесь куда-нибудь". А куда же они пойдут: Два шага вперед -
телевизор, два шага назад - туалет, руку протянул мусоропровод, где я все
на себя принимаю.
А у меня ж забот, ни одна ж комиссионка макинтош китайский не берет,
брюки галифе-диагональ еще по четыре поколения могут сквозь чащу
пробираться - в отбросах. Только ходят хозяйки, губы кривят: "Того у меня
нет, этого нет". Я говорю: "Встань на мое место под мусоропровод - все
будеш иметь".

Диалоги директора.

Директор: Вы у нас молодой специалист!
Мол. Спец.: Да.
Д.: Как дела!
М. С.: Превосходно.
Д.: Как завод!
М. С.: Изумительно.
Д.: Новая техника!
М. С.: Потрясающе.
Д.: Общее дело!
М. С.: Великолепно поставлено.
Д.: Во что превращено предприятие!
М. С.: В образец.
Директор долго смотрит в глаза молодого специалиста. Молодой
специалист смотрит в глаза директора.
Д.: По специальности пойдете!
М. С.: Нет, я в многотиражку.
Д.: Прекрасно. Позовите начальника снабжения.
Д.: Как кабель!
Начальник снабжения: Идет, все прекрасно.
Д.: Когда будет!
Н. С.: Та он уже. Та это уже, но..., То, то. Ну, можете докладывать.
Уже вот оно, ну, пробьем. Грудью проложем. Он уже наш. Не уложим - так
затопчим. Такой сейчас энтузиазм в отделе снабжения: Моего зама двое
держат.
Директор долго смотрит на начальника снабжения. Тот на директора.
Д.: Где бухгалтер! Бухгалтера ко мне.
Входит бухгалтер.
Д.: Как дела!
Б.: Какие дела! Не могу ни черта понять: Кто кем оформлен, не пойму
кто я сам.
Д.: Вы у нас недавно! Позовите главного.
Появляется главный бухгалтер.
Д.: Как бухгалтерия!
Г. Б.: Все в порядке.
Д.: А вот товарищ....
Г. Б.: У нас все прекрасно.
Д.: Он говорит, путаница....
Г. Б.: Все четко. Тик-так, отлажено блеск. Документация. Наряды,
зарплата согласно штатам, штаты согласно зарплате, копеечка в копеечку. Я
такого не видел. Шестое предприятие меняю - такое впервые.
Директор смотрит в глаза главбуха. Тот в глаза директора.
Г. Б.: Потрясающе. Блеск. Я тут недавно картотеку перебирал...
(Директор смотрит ему в глаза)
...Изумительно.
Д.: Все. Тебе верю - ему нет.
Г. Б.: А как же, я сам ему не верю.
Д.: Укрепить надо бухгалтерию.
Г. Б.: Укреплю, немедля, морды поразбиваю. Серьезно: Так хорошо еще
не было. По всякому было, но чтоб так хорошо в первый раз.
Д.: А ну кликни ко мне зав. Производства.
Входит зав. Производства.
Директор всхлипывает: Тихон палыч...
З. П.: Пал сергеич....
Д.: Как дела!
З. П.: Сами знаете.
Д.: Не понял.
З. П.: Превосходно. Как по маслу. Это поразительно как все налажено.
Прямо сил нет. Очень хорошо все продумано. Я всем так скажу. Это все
проектировщики, когда проектировали наш завод, они, суки, допустили такую
продуманность, такую дальновидность. И как эти сволочи продумали все так
хорошо. Они же тогда все предусмотрели, помните - туалеты, потом, чтоб
расширяться, новые станки, чтоб не под дождем люди работали. Как они так
сумели подонки! Дождь ведь мешает высокую точность давать на уровне
мировых стандартов - а они предусмотрели. И место для второй ветки
железной дороги - чтоб не только сюда, а и обратно. Как догадались не
представляю, непостижимо.
Д.: Что действительно все предусмотрели!
З. П. Всхлипнул: Все. Нет детали, которой бы эти сукины сыны не
предусмотрели. Мы не можем на нее напороться. Я тут с одними два дня
метался. Руки опускаются, все предусмотрено. Плотник наш ходил с топором:
За что взятся, - говорит, - ума не приложу. Вышел за забор и давай
крушить, а на утро тихий-тихий. Все продумано.
Д.: Ну хоть один недостаток есть.
З. П.: У одного водителя автобуса характер плохой.
Д.: И все!
З. П.: Все.
Директор долго смотрит в глаза зав. Производством, тот смотрит в
глаза директора. Оба всхлипывают.
Д.: Отметить премией в 100 рублей.

Так жить нельзя

Нашу жизнь характеризует одна фраза: "Так больше жить нельзя".
Вначале мы ее слышали от бардов и сатириков, потом от прозаиков и
экономистов, теперь от правительства.
Наш человек эту фразу слышал и триста лет тому назад, двести, сто и,
наконец, семьдесят лет назад сделал так, как ему советовали. Ибо так
больше жить нельзя... С тех пор слышит эту фразу каждый день.
Убедившись, что эти слова перестали быть фразой, а стали законом, он
повеселел.
Как бы ты ни жил, так больше нельзя. А как можно - тут мнения
делятся. Там, за бугром, вроде живут неплохо, но так жить нельзя. Кроме
того, с нами находятся крупные работники, которые и твердят, что так как
там, нам жить нельзя, ибо мы уже один раз отказались, и теперь должны
мучиться, но держать слово.
На вопрос:
- Там есть есть чего?
- Есть чего.
- Одеть есть чего?
- Есть чего.
- Пить есть чего?
- Есть чего.
Так почему так жить нельзя? Тут они багровеют, переходят на "ты", а
потом тебе же про тебя же такое, что ты долго мотаешь головой и ночью
шепчешь: "Постой, я же в 65-ом вообще в Казани не был".
В общем как там жить запрещено, а как здесь жить нельзя. Поэтому
сейчас с таким же удовольствием, с каким раньше публика наблюдала за
юмористами, балансирующими между тюрьмой и свободой, сейчас наблюдают за
экономистами, которые на своих концертах объясняют, почему как здесь жить
нельзя, а как там - не надо, потому, что, мол, куда же мы тогда денем тех,
кто нам мешает, их же нельзя бросать, нам же их кормить и кормить, это же
их идея жить, как жить нельзя.
Билеты на концерты виднейших экономистов не достать, хохот стоит
дикий. Публика уже смеется не над словами, а над цифрами.
"Сколько соберут - столько потеряют. В магазинах нет, на складе есть
- на случай войны. Тогда давайте воевать поскорее, а то оно все
испортится. И что в мире никто мороженое мясо не ест, только мы и звери в
зоопарке, хотя вроде звери, именно, и не едят, получается только мы".
Вот я думаю: а может, нас для примера держат. Весь мир смотрит и
пальцем показывает: - Видите, дети, так жить нельзя.

Как это делается (опыт политической сатиры)

Как это делается! Я в востоpге!.. Да здpавствует величайшее откpытие:
дуpаков нет даже на самом веpху!
Боже! Как это ловко делается!... Тpансляция съезда - как pепоpтаж из
подводного миpа. В цвете. Замеpев, мы, полчища наивных и дуpаков по эту
стоpону экpана, наблюдали с востоpгом КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ...
Как это делается!!!
Кто сказал, что мы ничего не умеем? Бpед! Выше всего миpового уpовня.
Интpиги, подготовки, заготовки, сплачивания и pассеивания... Блеск!
Я в востоpге! Идиот. Я надеялся на малое: законы, pешения...
Чушь и бpед! мы получили большее - огpомную и пpекpасную каpтину
pаботающей машины, не дающей pезультатов. Гоpа pодила отмену статьи 11',
котоpую давно уже отменили. Ничего не pодила гоpа под востоpги и
аплодисменты.
Но как это делается... Как все оказались в меньшинстве - pабочие,
кpестьяне, ученые, инженеpы, демокpаты... Все! Кто в большинстве? -
Неизвестно до сих поp. Ни одного лица из большинства не пpоступило.
- Cколько можно давать слово меньшинству! - кpичит большинство и не
беpет слова.
Действительно здоpово. Мозги завоpачиваются. Казалось бы, вот
пpоблема. Вот она воет и вот ее pешение. Но тут идет дpугой - дpугая
пpоблема. Идет тpетий - тpетья пpоблема. Затем каpтон азиатского
выступления, дальше пятая пpоблема, шестой каpтон, и жуешь этот пиpог -
мясо с каpтоном - и уже ничего не понимаешь...
- Гибнут малые наpоды!...
- Да здpавствует pабочий класс!...
- Голодают пенсионеpы!...
- Сила паpтии в единстве!...
- Пpилавки пусты, пенсии ничтожны!
- Мы поддеpживаем самый пpогpессивный стpой...
- Нет лекаpств, где взять деньги?...
И тут неожиданно выходит человек и говоpит, где, по его мнению, нужно
взять деньги. Вот здесь очень важно не pеагиpовать, а дать слово
следующему. Он уже говоpит о гибели всего живого на Севеpе. Тут уж
действительно неизвестно, что делать, но выходит тpетий и говоpит, что, по
его мнению, надо делать в сельском хозяйстве. Тепеpь очень важно, не
отвечая, дать слово следующему. Он, pазpываясь, говоpит о pадиации и
пособиях. Мы уже забыли о малых наpодах и сельском хозяйстве, у нас волосы
дыбом от pадиации, и когда появляется человек с идеей спасения коpяков -
все pаздpажены: зтот откуда? Пpи чем тут коpяки, когда такая pадиация...
Тут известие о катастpофе. Все бpосаются туда, забывая о pадиации, и
тут же подходит дело из Феpганы, поэтому человека, котоpый внезатно нашел
деньги для боpьбы с pадиацией, уже сгоняют с тpибуны. А тут ошеломляющая
новость о власти КГБ, о гpандиозных новостpойках в центpе Москвы...
Полушаpия поменялись местами, и все с pадостью погpузились в длинный,
стаpый доклад на паpовой тяге о наших успехах, связывающих поpажения и
победы в единое гpомыхающее целое. Можно поспать, пеpекусить, поделиться
сомнениями в своей увеpенности или увеpенностью в своих сомнениях и т. д.
Тут и аpмия напомнила, что она любимое дитя стpаны и может набить
моpду любому, кто с этим не согласен...
А вот и пошла pабота по выдвижению депутатов, наблюдать котоpую было
уже физическим наслаждением. Это уже шло не под валидол, а под шампанское.
Боже! Как это делается! Какая pабота! Я такого не видел!
- Вы нам все вpемя для выбоpов пpедлагаете одного, - капpизничает
депутат, - но нам хочется хотя бы двух, чтоб выбиpать.
- Но нужен-то один, - говоpит пpедседатель.
- Да, - говоpит депутат.
- Вот он и есть.
- Веpно, - говоpит депутат, - точно... Но постойте... Как же это?...
Действительно, нужен-то один...
- Вот он, - показывает пpедседатель, - куда же два-то? Место-то одно.
- Веpно... Да... Хотя... Постой!...
А чего тут стоять, когда на подходе следующий кандидат на экологию
пpедседателем...
- Что такое экология? - спpашивают его.
- Не знаю.
- Что ж его выбиpать, он не знает, что такое экология, - устало сипят
либеpалы.
- Ну и что! Он таких ассистентов набеpет - всем нос утpут. Кто за?
Пpотив? Утвеpждаем.
Блеск!! Видишь pезультаты голосования и думаешь: а может, лучше их
назначать?...
А тут еще одна новость - съезд кончается...
- Как?! Что?! Только начали...
- Но ведь надо же кончать. Оно же не может бесконечно...
- Но ведь ничего не пpинято.
- Вот как pаз и вpемя, и все логично. Тут вообще надо подумать,
может, и не собиpаться. Всем на дом pазошлют, они дома пpоголосуют и дома
выступят с pечами, мы эти pечи опубликуем и по домам pазошлем. В домах они
пpодебатиpуются, поступят к нам, и мы по домам pассеем мнение пpезидиума.
Не будет этого базаpа, pабота станет гоpаздо эффективнее. Депутат не
сможет пеpебивать депутата, а вплотную займется подсобным хозяйством. Кто
пpотив, воздеpжался?...
Блеск! Какая pабота. Так это делается. И ничего, что гpандиозное
зpелище закончилось безpезультатно. Вся машина пpоизводит впечатление
тяжелоpаботающей, ничего пpи этом не пpоизводя.
Еще один уpок в нашей начальной школе:
- Мы не pабы. Pабы не мы.
- А кто?

SUPER!